САМОСТОЯТЕЛЬНОСТЬ

Nov 29, 2023

Пейзажи Мунка связаны не с печалью человеческого положения, а с тонкими и взаимосвязанными отношениями человека и мира природы.

Телефонные разговоры со стареющим родителем, чашка кофе с подругой, у которой скончался муж, разрыв связки на икре, а также новости о лесных пожарах и ураганах в районах страны, которые часто сравнивают с раем, заставили меня начать эту неделю с легкого уныния. Я обнаружил, что гуглю и нахожу прошлогоднюю статью в New York Times о компостировании людей, когда собирался свалиться в кучу. (Для тех, кто не читал статью, это увлекательное исследование того, как люди решают компостировать себя в качестве зеленой альтернативы кремации или захоронению). Вдобавок ко всему, визит друга с академическим складом ума, который не разделяет мою связь с романтизмом Э. М. Форстера, и поездка в Уильямстаун на выставку Эдварда Мунка в The Clark, как-то не похоже, что они собирались улучшить мое мировоззрение. о жизни здесь и сейчас. И, конечно же, прогноз обещал еще больше дождя.

И хотя я до сих пор не могу себе представить, чтобы мой друг не проникся радостью от работы Форстера или его описанием поездки на склоны Флоренции, чтобы полюбоваться полем пшеницы и кукурузными цветами, мы отправились в путешествие в музей с видом и шоу, которого я ожидал с некоторым предчувствием. Однако, к моему большому удивлению, шоу Мунка прорвало мрак не только своей красотой, но и тем, как оно позволило мне увидеть красоту и взаимосвязь человечества и природы в таких лирических терминах. (Я не могу сказать о том, как это повлияло на моего друга, но он, похоже, тоже был тронут этим, хотя и отказывался признать его явный романтизм.)

Выставка посвящена пейзажам Мунка, многие из которых населены людьми, и, в отличие от его самых известных работ, они связаны не с печалью человеческого существования, а с тонкими и взаимосвязанными отношениями человека и мира природы. В избранных работах человек показан не просто населяющим ландшафт, а его частью. На одной картине, которая напоминала иллюстрацию к сказке, было изображено скопление людей на опушке леса. Когда я взглянул на картину, стало ясно, что скопление людей на переднем плане имитирует очертания деревьев на опушке леса, заставляя их казаться одним целым. Это напомнило мне статью о компостировании человека: неужели мы со временем просто трансформируемся из одной формы в другую? Мы все одно? Другая картина, изображающая коллекцию вязов, которые казались почти человеческими, напомнила мне картину художника из Нью-Йорка, с которым я однажды ужинал и который позже скончался от СПИДа. Его картины часто преследовали меня во сне, и я был потрясен, когда снова перенесся к ним с другим произведением искусства и вспомнил не его печаль, а его красоту – и его.

Картины на выставке также напомнили мне о моем отце, который после смерти моей бабушки положил мою и свою руку на ее холодное предплечье. Как человек немногословный, возможно, именно так мой отец помог мне понять смерть не как что-то пугающее, а как часть более широкого процесса. Рука моей бабушки имела прохладу и влажность весенней земли, и она как будто слилась с окружающим миром, мысль о котором до сих пор связана со мной каждую весну, когда я впервые обрабатываю почву в своем саду, часто голыми руками. Руки. По сей день, даже когда другая моя подруга рассказывала о смерти своего мужа, именно этот момент с моим отцом приходит на ум, когда я думаю о смерти, и вот он снова был в произведениях Мунка. Мы едины с окружающим нас миром, как Форстер также передал это в своих произведениях от «Говардс-Энд» до «Комнаты с видом». И когда моя подруга рассказывала о своем саду и своих попытках установить новую связь с окружающим миром, я понял, что сад — это то место, где ей нужно быть. Мунк знал, что природа может предложить с точки зрения утешения и связи, как и моя девяностопятилетняя мать, которая, несмотря на уменьшившиеся в последние годы силы, находит утешение в обработке почвы под розами и клематисами в своем саду. . Это место, где я не могу не представить, как она воссоединяется с моим отцом спустя 32 года после его смерти.